В редакции «Уваса но симбун» царило приятное оживление. И было с чего -- материал про Тсуруга Рена произвел своего рода фурор, и газету расхватывали как горячие пирожки. За один день был распродан двойной тираж и спешно допечатывался третий --впервые за все время существования издания. Конкуренты рвали на себе волосы, а телефон разрывался от звонков.
По такому случаю редактор расщедрился и устроил фуршет, после которого предполагалось пройтись по барам.
Чонг Сабуро впервые в жизни почувствовал, что значит уважение и восхищение окружающих. Куда бы он не смотрел, везде ему улыбались в ответ и поздравляли со статьей. Некоторые откровенно завидовали, но даже это было лучше того пренебрежения, каким коллеги его одаривали раньше.
Конечно, помимо него, еще два человека чествовались сегодня, но Сабуро оставался главным героем на этом празднике жизни.
Рейно сначала ему не понравился. Они были диаметрально противоположными в том, то касалось отношений в обществе: если Сабуро всегда стремился к признанию окружающих, то фронтмен Vie Ghoul смотрел на всех свысока. Или, если быть более точным, плевал на общественное мнение. Но Рейно, когда репортер на него вышел, оказался невероятно полезным в деле подготовки материала: сообщил некоторые подробности биографии актрисы и любезно разрешил упомянуть себя в качестве «следующей жертвы Могами Кьеко». Фактически, статью они написали в соавторстве. Хотя Сабуро при этом не мог отделаться от ощущения, что музыкант преследует какие-то свои, глубоко личные цели, не связанные с популярностью его группы.
О существовании третьего человека, причастного к тому, что материал вообще появился на свет, они -- ни Сабуро, ни Рейно -- до сегодняшнего дня не знали. Репортер и музыкант, конечно, были благодарны неизвестному фотографу, сделавшему столь чудные снимки (Чонг вообще считал, что их сделала сама девушка, пока фронтмен Vie Ghoul не развеял эти убеждения), но они и представить себе не могли, что их автор заявится в редакцию и потребует гонорар.
Он -- точнее она -- пришла рано утром, когда в здании были только охранник и Сабуро с музыкантом. Накануне они так засиделись в редакции, что пришлось там же и заночевать. Хотя поспать им толком так и не удалось: Рейно полночи рассуждал о преимуществах гроба перед кроватью, а тем более кушеткой.
Девушка крайне угрюмого вида, в форме работницы автозаправки, появилась в кабинете редактора в семь часов утра. Как она миновала пост, никто не знал, а сам охранник в ответ на расспросы только бледнел, потел и грозил увольнением.
-- Садако Рин, -- буркнула она. Голос у нее был поразительно низким и сиплым, почти как у мужчины. Или как у женщины, увлекающейся сигаретами.
Фамилия -- и имя -- девушки показались Чонгу смутно знакомыми, но он никак не мог вспомнить, где же слышал их.
Рин предъявила им фотоаппарат, на карте памяти которого были записаны те же фотографии, что и напечатаны в газете, и еще несколько сотен других в подобном духе. Она потребовала гонорар, а подоспевший к тому времени редактор, будучи в прекрасном настроении, сразу выписал ей чек и пригласил на фуршет.
Она что-то буркнула в ответ, но все же осталась. Правда, ни с кем не разговаривала, а просто сидела и гипнотизировала одной ей ведомую точку в воздухе.
-- Знаешь, -- сказал Рейно, удобно развалившись в кресле и поигрывая ножом, который он стянул со стола. -- А ведь у Рин-чан тараканов побольше будет, чем у целой палаты психов.
-- Почему? -- спросил Сабуро.
-- Верь мне, я доктор. -- он запустил ножом в дартс, висящий неподалеку, и промазал.
Веселье в редакции продолжалось, и никто не обратил внимания, когда в помещении стало на одного человека меньше.
Садако Рин исчезла так же внезапно, как и появилась.

Добавлено (21.08.2010, 17:26)
---------------------------------------------
Я ошиблась. Прода будет сегодня. Вот:

Добавлено (21.08.2010, 17:27)
---------------------------------------------
Фуршет почти закончился, когда в офис ворвался охранник. Лицо у него было белое, а в руках он держал какую-то бумажку. Шлепнув ею о стол, он сказал: «Все, увольняюсь», и так же быстро вылетел из помещения.
Гадать о причинах столь странного поведения долго не пришлось. Буквально через секунду в коридоре раздался писк охранника, дверь распахнулась, и в офисе появился сам дьявол со свитой. По крайней мере, всем, кроме Рейно, так показалось. Он уважительно присвистнул: музыкант и представить не мог, что этот прилизанный Тсуруга Рен способен на такую темную ярость. Она заполняла собой все доступное пространство.
Вслед за ним спешил вездесущий менеджер и, кто бы мог подумать -- Фува Шо собственной персоной.
Глаза актера отыскали Рейно.
-- Ты! -- рявкнул он, подступая к нему вплотную. Рейно с интересом следил, что же последует дальше. -- Где Кьеко??!
Видно было, что актеру страсть как хочется взять его за шкирку, но он пока что сдерживался. Ключевое слово: пока.
Рейно оглядел помещение и пришел к определенному выводу. Никогда бы Фува не поддержал Тсуруга Рена, не случись что-нибудь серьезное с Кьеко. Возможно, даже затрагивающее ее жизнь.
Рейно прикинул, сможет ли Кьеко ненавидеть его в неживом состоянии. Выходило, что нет. Для него, помимо холодного любопытства, ненависть девушки была единственным доступным человеческим чувством.
Проблема состояла в том, что он не знал, где находится Кьеко. Его называли экстрасенсом, но оснований для этого на самом деле было немного.
Он знал, что она жива и находится в замкнутом, захламленном помещении. Кажется, еще в этом месте было много фотографий. Все.
-- Я не знаю. -- тихо и внятно сказал музыкант. Так, чтобы до актера сразу дошло.
Тсуруга-сан еще минуту всматривался в его глаза. Сначала с недоверием… затем, почти мгновенно, это выражение сменил страх.
Шотаро выступил на передний план, с газетой в руках. Он ткнул в статью, чуть не прорвав бумагу, и спросил:
-- Кто автор?
Все молчали, но взгляды окружающих указали троице верного человека.
-- Пойдем. -- небрежно сказал Фува, указывая на дверь. Сабуро оглянулся, но никто не собирался помогать ему.
Глядя на него, Рейно почувствовал нечто новое в своей душе. Обыватель бы сказал, что это жалость, психолог со склонностью к статистике уточнил бы: 10 в -12й степени.
Музыкант взял дрожащего репортера под руку, и повел к выходу, по пути размышляя о том, что делают люди в таких ситуациях. Хлопают по плечу? Говорят что-то ободряющее?
-- Будешь вести себя нормально, тебя не побьют. -- наконец сформулировал Рейно свою мысль.
Почему-то репортер, вместо того, чтобы повеселеть, затрясся еще больше.

-- Я же говорила тебе, Ёнми, что она придет. -- раздался голос женщины, низкий и чуть ли не сиплый. Той самой, которая и заварила всю эту кашу с фотографиями.
Судя по эху, она стояла довольно далеко от Кьеко.
-- А я уж думал, ты опять меня обманешь. - Сказал мужчина где-то позади девушки. Если быть точным, то прямо за ней.
Она почувствовала укол в шею, а затем ей, без предупреждения, заломили руки за спину. Уже теряя сознание, она увидела, как в пятно света вступила женщина… девушка… та самая, которую семпай не смог вспомнить. Рин-чан…
-- Хорошая работа, Ким Ёнми.
-- Не вздумай меня обмануть. -- повторил мужчина.
«знакомый голос», смутно подумала Кьеко, «почти как у того, кто ранил меня, когда я спешила к Тсуруга-сану… Рен…»

Добавлено (22.08.2010, 09:21)
---------------------------------------------
Так, похоже жанр у меня вырисовывается все отчетливей и отчетливей... детектив какой-то

Добавлено (22.08.2010, 22:05)
---------------------------------------------
Просыпаться было мучительно и страшно. Первые секунды она не помнила ничего о себе, одновременно пытаясь понять, что же это за странные звуки раздаются вокруг. Фокус внимания постоянно смещался, пространство моталось как пьяный водитель на встречной полосе.
Она попыталась сосредоточиться. Тело -- как оказалось, у нее есть тело -- было тяжелым и почти неуправляемым. Девушка подняла руку и посмотрела на нее. Мало того, что она расплывалась, так еще и веки неудержимо закрывались.
Она опустила руку и закрыла глаза. Ей полегчало. Спустя какое-то время она пришла к выводу, что звуки вокруг нее -- это человеческая речь, в которой часто повторялось слово «Кекомгами». Почему-то оно вызывало живейший отклик у запертого в теле существа.
-- Ммгами. -- промычала она. Кто-то приблизился. Пахнуло резким запахом бензина, и Кьеко чуть ли не выбросило из мутного состояния.
Взамен появились память и чувство тошноты.
-- Ёнми, красотка проснулась! -- крикнул кто-то. Женщина.
Кьеко поморщилась -- голос резанул слух не хуже неисправной бензопилы.
-- Тоже мне, красотка, -- пробурчали с другой стороны.
Девушка открыла глаза. Первым, что она увидела, был потолок и склоненные над ней лица: Рин, мужчина могучего телосложения, на переносице которого болтались очки, и еще два каких-то невнятных типа корейской наружности. Затем Кьеко уловила нечто диссонирующее на периферии своего зрения. Как оказалось, это были фотографии и вырезки из газет. Они покрывали всю свободную площадь стен и даже значительную часть пола. Каждая из них изображала Тсуруга-сана в разных ракурсах.
-- Привяжите ее. -- сказала Рин. -- Будет орать -- заклейте рот. -- Кьеко притихла. -- И оставьте нас на пару минут, я хочу кое-что ей сказать.
Мужчины выполнили ее приказ. Прежде чем уйти, тот, что в очках, замешкался рядом с Рин. Она раздраженно махнула на него рукой.
-- Да помню я наш уговор! Ты достаешь мне девушку, я все-таки выхожу за тебя замуж, и дядя Ким просто счастлив. Доволен? А теперь выметайся.
Тот, внимательно посмотрев на Рин, удалился в соседнюю комнату.
-- А может, и не выхожу… -- словно говоря с самой собой, прошептала она. Затем обратила свое внимание на Кьеко.
Девушка содрогнулась. Над ней нависало живое воплощение Мио -- концентрированная ненависть в форме человека. А то, что Рин говорила спокойным тоном, странным образом усилило ее панику.
-- Ёнми думает, что ты мне нужна затем, чтобы заставить тебя убраться из Японии, -- она покопалась под столом, на котором лежала Кьеко, и вынула широкий скотч. -- Дескать, ты уедешь, а я, в благодарность за то, что Ёнми доставил тебя ко мне, стану его женой, как о том было уговорено с нашего рождения. Потом я вернусь под крылышко дяди Кима и с тех пор буду называть его -- уже официально -- отцом… Вот дурачок. Они оба дураки, -- она извлекла откуда-то ножницы. -- Ах да, и еще я должна буду оставить того единственного остолопа, который посмел мне отказать -- я Рена имею в виду -- в покое. Можешь себе это представить?
Она хмыкнула.
Аккуратно отрезав от скотча полоску длиной примерно в пятнадцать сантиметров, Рин заклеила Кьеко рот, а затем наклонилась над ней и прошептала:
-- Но если ты будешь жива, Рен будет любить тебя. А мне этого не надо.

Добавлено (22.08.2010, 22:29)
---------------------------------------------
чотакакто мрачненько... скоро в графу жанр можно будет добавить слово "ужасы"

думаю, все еще впереди, лиха беда начало!)