Добавлено (10.11.2010, 18:09)
---------------------------------------------
Она сидела у окна,распустив по плечам свои длинные волосы.Она была обычной девушкой, её жизнь была так же скучна, как и дождь за окном.Уже полночь,в доме тишина, даже лучшая подруга, свернувшись на диване клубочком, сладко спит.А дождь за окном всё усиливается и вот уже не видно луну.Но она слышит едва различимый голос.Её взгляд устремляется к источнику звука, и в душе всё перевернулось. Он стоял весь мокрый,под её окном.Его лицо было почти не видно из-за дождя,но оно казалось ей таким родным...... Она открыла окно,выглянула наружу,и ей было всё равно дождь за окном,да пусть даже град...она очень хотела к нему.
Она медленно открыла глаза.Она думала, что это был сон.Самый лучший сон в её жизни.Посмотрев вокруг она пришла в лёгкий шок.Она лежала на траве, с которой не сошла роса, и потихоньку просыпалось солнышко.Она увидела ЕГО.Он сидел напротив с банкой сока.Его глаза сияли,а на лице застыла лёгкая улыбка.
Её счастью не было предела.
Наконец-то её жизнь раскрасилась всеми цветами радуги.
-Спасибо,это ты её раскрасил. - тихо,тихо прошептала девушка.
- Наверное, просто я очень люблю тебя. -Последние слова он сказал, склонившись над девушкой, ведь эти слова принадлежат только ей.
Маленькие слезинки появились на глазах девушки.Она была счастлива! И он почувствовал это счастье, слившись с ней в блаженном поцелуе.
The end.

Я ненавидел тебя, зазнайку, переведенную в нашу группу. Ты сразу затмила всех. И красотой, и умом. И смотрела на всех свысока. Я насмехался над тобой, подкалывал, устраивал грязные шутки, а ты только улыбалась краешком губ и уходила. Ты молчала, всегда молчала, как будто была выше всех… теперь… теперь я понимаю… ты действительно была вне этого. Тебе были не интересны мы, точнее… сейчас я уже признал… что выводило меня в тебе – тебе не был интересен я. И это бесило, заставляло измываться, насмехаться… а ты уходила… просто уходила, лишь иногда улыбаясь краешком губ…
Ты ушла из группы, но теперь… там стало пусто… Мне не интересно приходить на занятия, ведь там нет тебя… Я понимаю, что поступаю как эгоист, но не могу преодолеть себя. Пытаюсь отвлечься, но раз за разом пытаюсь найти тебя… и когда нахожу… не думал, что такое возможно, но… когда я увидел тебя после твоего исчезновения… я почувствовал слезы… нет, я не плакал… но чувствовал их солено-горький вкус… Глупо… как же глупо… Все надо прекратить…

Я так люблю раннюю осень…Наверное, потому, что она напоминает мне тебя…

В старом парке часто играл скрипач.
На небольшой – всего пятнадцать шагов в поперечнике – площади с потрескавшимся от времени асфальтом, сквозь который местами пробивалась трава. Музыкант стоял на самом краю, не мешая прогуливающимся здесь людям. Над ним шелестел листвой старый клен, наклонившийся вперед так, что казалось, будто он прислушивался к голосу скрипки.
Скрипач играл здесь уже не первый год, и люди давно привыкли к его сухощавой фигуре в тени дерева и звукам инструмента, пронизывающим все окружающее пространство. С первой зелени и до осенних заморозков пела в парке скрипка, а иногда ее голос можно было слышать и в зимние дни. Если музыкант вдруг не появлялся, парк словно лишался своей неотъемлемой части.
За несколько лет интерес к его персоне утих, все меньше пригоршней монет и разноцветных банкнот ложилось в потертый скрипичный футляр у его ног, но музыкант, словно не обращая на это внимания, продолжал приходить на свое место и играть снова и снова. Зачем он это делает, не знал никто.
Только однажды, придя в парк, скрипач с удивлением обнаружил на своем месте молодую девушку. Она стояла, прислонившись спиной к искривленному стволу старого клена, и перебирала пальцами струны старенькой гитары, что-то негромко напевая.
Привлеченные чем-то новым, люди притормаживали рядом с ней и слушали немного дрожащий от волнения голос.
Скрипач с некоторым недоумением наблюдал за неожиданной конкуренткой, которая – складывалось такое ощущение – в первый раз пела перед людьми на улице.
Самый обычный голос, не выделяющийся ни особой силой, ни каким-то выдающимся диапазоном; простейшие аккорды, озвучиваемые обычным боем и незамысловатыми переборами; внешность, которую в толпе не сразу выделишь… Но на ее лице сияли необыкновенным светом глаза, сразу приковывая к себе внимание, а в музыке, робко и стеснительно, звучала душа.
Скрипач послушал исполнительницу какое-то время, не выходя на площадь, а потом отправился бродить по парку в поисках нового места. Однако ничего лучше своего привычного уголка под кленом он найти не сумел. Это вызвало в его душе неудовольствие и неприязнь к посягнувшей на его место гитаристке.
В конце концов, он размашистым шагом вернулся на площадь и встал на другой стороне прямо напротив девушки.
Прозвучали последние аккорды, и в воздухе разлилась мелодия скрипки, немного насмешливая и откровенно противопоставленная только что исполненной лирической песне.
Девушка, уже готовая начать новую композицию, с удивлением смотрела на скрипача, чей пронзительный взгляд буравил ее, а затем ее губ коснулась улыбка. Дождавшись завершения музыки, гитаристка вновь начала играть, принимая и продолжая эту своеобразную дуэль. Больше не существовало ни смотрящих на нее людей, ни смущения и робости от этого. Вызов был брошен – и принят.

Добавлено (29.11.2010, 22:11)
---------------------------------------------
Так и повелось. Каждый день они приходили на площадь, вставали друг напротив друга и продолжали свое противостояние.
Каждый день они соревновались за право занять любимое место под кленом. Каждый день она пела до хрипоты, а он играл до дрожания пальцев. Каждый вечер они обменивались насмешливыми кивками и расходились в разные стороны, а каждое утро вновь спешили в парк в ожидании новой встречи. И если по какой-то причине один из них задерживался, то второй начинал волноваться – не случилось ли чего.
Однако они по-прежнему стояли в пятнадцати шагах друг напротив друга, то ли не стремясь, то ли боясь переступить однажды установленную границу. Их языком была их музыка.
Скрипач наизусть знал любимые песни гитаристки, а она, сама того не замечая, часто вполголоса подпевала его мелодиям. И никоторый не удивился, когда однажды негромкий голос девушки поддержала скрипка, а в льющуюся из-под смычка мелодию вплелись осторожные гитарные аккорды.
Он импровизировал – она ловила его, с каждым разом все точнее. Она пела новые песни – он на ходу подбирал аккомпанемент. Впервые за последние годы ему действительно хотелось творить, а не исполнять одни и те же произведения.
Иногда к гитаристке приходили друзья, и тогда в парке звучал почти настоящий ансамбль. Но скрипач однажды с удивлением осознал, что слушать только девушку ему нравится гораздо больше.
Летние дни закончились, и она стала появляться в парке реже и только после полудня. Видимо, училась. Скрипач же приходил на площадь каждый день и ждал до вечерних сумерек, задумчиво наигрывая мелодии ее любимых песен. У него вошло в привычку после полудня переходить на другую сторону, оставляя ей место под кленом.
Девушка прибегала, робко улыбалась музыканту, бросала сумку на багрово-золотой ковер павшей листвы и привычно устраивалась в изгибе древесного ствола. Скрипач отвечал ей улыбкой, наигрывал отрывок какого-то помпезного марша и опускал смычок, предлагая гитаристке начинать.
Она хваталась за вытертый гриф гитары, как за спасительную соломинку, прятала смущенный взгляд за прядями длинных волос и пела.
Иногда в сумерках, когда они уже собирались и уходили, скрипачу казалось, что девушка медлит и пытается сделать осторожный шаг по направлению к нему. Впрочем, возможно, он просто принимал желаемое за действительное, ведь у него тоже часто возникал порыв преодолеть те пятнадцать шагов, которые их разделяли и одновременно связывали.
Однажды это все-таки случилось. В холодный сентябрьский день, когда температура заметно упала. Музыкант заметил, что девушка зябко сжимает кулачки и нервно дышит на пальцы, которые с каждым часом слушались все хуже.
Он аккуратно опустил скрипку и вытащил из своей сумки термос, после чего пересек площадь и молча протянул гитаристке крышку, наполненную горячим чаем.
Девушка взяла ее, с явным удовольствием согрев о горячие стенки емкости замерзшие от ветра и холодных струн пальцы, и тихим шепотом пробормотала:
- Спасибо…
- Не за что, - скрипач вернулся на свое место и поднял инструмент, начиная новую пьесу. Гитаристка маленькими глоточками пила горячий чай и неотрывно смотрела на играющего. И в подступающих сумерках, то ли от напитка, то ли от смущения, ярко розовели ее обычно бледные щеки.

Добавлено (29.11.2010, 22:12)
---------------------------------------------
А через некоторое время она исчезла. Скрипач по-прежнему приходил в парк, играл на площади, но дни шли за днями, а девушки все не было. Он неожиданно остро осознавал, как ему не хватает ее присутствия, ее песен, ее голоса. Неуверенных улыбок и легких кивков головой при встречах и расставаниях, сияющих глаз, когда она пела и вся погружалась в музыку, смеха, когда рядом появлялись ее друзья. Скрипач жалел, что так и не успел пообщаться с ней не музыкой, а простыми словами, и каждый день нервно мерил шагами столкнувшую их в начале лета площадь. Пятнадцать шагов в одну сторону и столько же обратно.
Он скучал по ней, и вместе с ним тосковала его скрипка. Грустные мелодии были под стать хмурой октябрьской погоде. Мелодии, которые раньше наполняло тепло тихого голоса, сменились мелодиями, которые отчаянно в этом тепле нуждались.
Вот и сегодня скрипка жалобно всхлипывала в заполненном шорохами парке, а скрипач отсутствующим взглядом смотрел сквозь идущих мимо людей, лишь изредка теряя эту отрешенность, когда ему казалось, что среди них мелькали знакомые черты.
Неподалеку от него стояли две девушки, одна из которых держала в руках диктофон. Они находились тут уже довольно долгое время, но музыкант заметил их только сейчас. Он слегка нахмурился, пытаясь понять, почему они кажутся ему знакомыми. А девушка с диктофоном неожиданно приблизилась к нему и попросила:
- Сыграйте, пожалуйста, вот эту вещь, - и напела ему несколько тактов знакомой мелодии. И тогда скрипач вспомнил, что видел их среди друзей своей гитаристки.
Он молча кивнул и начал играть.
Музыка, которую он мог сыграть с закрытыми глазами, неожиданно показалась незавершенной без негромкого голоса гитары.
- Спасибо, - поблагодарила его девушка, когда отзвучала последняя нота, и выключила диктофон, убирая его в сумку.
Она уже развернулась, чтобы уйти, но тут скрипач решился:
- Простите… Вы не скажете, где она? Так исчезла…
Печальные глаза скользнули по его лицу, и в воздухе застыл ответ:
- Ее сбила машина…
Он почувствовал, как мгновенно ослабели пальцы, и смычок выскользнул из них, с глухим стуком упав на асфальт. Пронзительное чувство потери стиснуло сердце ледяными кольцами.
Девушка, увидев его помертвевшее лицо, вздохнула и покачала головой:
- Нет, она жива. Сломала левую руку, потеряла голос… и память. Что-то вспоминает, но… - собеседница развела руками. – Музыка была для нее всем, а сейчас она не может ни играть, ни петь. Вчера написала, что все время слышит скрипичную музыку. Вот мы и подумали… Она очень любила слушать вас, а это была ее любимая мелодия. Возможно, музыка как-то подтолкнет, напомнит… Врачи говорят, что все со временем восстановится, но эмоциональный толчок может ускорить выздоровление.
- А сейчас она где? – скрипач торопливо собирался.
- Дома, - девушки переглянулись. – Из больницы ее недавно выписали.
- А где она живет?
Одна из подруг с явным сомнением смерила его взглядом, а вторая, неожиданно улыбнувшись, продиктовала адрес. Она еще что-то говорила ему в спину, но музыкант уже ничего не слышал. Ноги сами несли его к выходу из парка.

Добавлено (29.11.2010, 22:12)
---------------------------------------------
Старый панельный дом, разбитый асфальт дороги, заваленный пожухшими листьями двор…
Он прижал скрипку подбородком и, глядя на ряды светящихся окон, заиграл. Все, что было связано с ней…
В небольшой комнате, свернувшись в клубочек на кровати, лежала девушка. Родители ходили за дверью едва не на цыпочках, опасаясь беспокоить ее лишний раз. Всякий разговор о прошлом, попытки что-то вспомнить нагоняли бескрайнюю депрессию своей тщетностью.
Она лежала, бездумно глядя сквозь пространство, и прокручивала в мыслях смутно знакомую мелодию скрипки. И неожиданно поняла – музыка звучит не в сознании, а в реальности. Красивый мотив лился в приоткрытую форточку, рождая мелькающие образы, согревая и почему-то вызывая легкое смущение.
Девушка вышла из комнаты и тихо выскользнула из квартиры, накинув поверх домашнего платья первую попавшуюся куртку. Музыка тянула ее наружу, и словно вторя ей, машинально двигались пальцы на левой – загипсованной – руке, как будто скользя по грифу гитары.
Музыка сменилась, став не просто знакомой – родной. Но чего-то не хватало.
Пока девушка спускалась по лестнице, в голове роились слова, складываясь в стихотворный текст.
«Это песня! – вспомнила она. – Моя песня!»
Домофон пронзительно запищал, заставляя поморщиться от диссонанса, влезшего в плавный мотив, и девушка шагнула на улицу.
В пятнадцати шагах от подъезда стоял скрипач, и скрипка в его руках напоминала ей ее собственную песню. Вот только…
- Не так, - тихо прошептала девушка и негромко запела. С каждым моментом голос набирал силу, взлетал в тишине двора, сплетаясь с мелодией скрипача, и в эти мгновения девушка совершенно не задумывалась, что она ничего не помнит, что врачи просили не форсировать голос, когда он постепенно начнет возвращаться. Песня лилась из самого сердца, которое птицей встрепенулось при виде сухощавой фигуры в черном пальто.
Хлопали двери балконов, зажигались до того темные окна. Жильцы выглядывали на улицу, пытаясь понять, кто устроил возле дома концерт в такое время и в такую погоду.
Песня закончилась, и двое замерли друг напротив друга, не зная, что делать дальше.
Скрипач неожиданно тряхнул головой, взъерошивая и без того встрепанные холодным осенним ветром волосы, и, размашистым шагом подойдя к подъезду, молча притянул к себе девушку.
- Спасибо, - прошелестел в темноте ее голос, и музыкант почувствовал, как на лице непроизвольно появляется счастливая улыбка.
- Не за что, - таким же шепотом ответил он и обнял ее еще крепче.
- Эй, кто здесь сейчас пел? – от соседнего подъезда на них пытливо смотрела какая-то женщина.
- Любовь, - тихо ответил скрипач и осторожно склонился вперед…

К примеру, такая вот сказочка))))

В темном углу маленькой каморки под самой крышей стояло старое зеркало. Прошло не одно столетие с тех пор, как оно было создано. Стекло потемнело, и в его глубине порой отражалось совсем не то, что ожидали видеть люди. Как все старые зеркала, оно перестало лгать, сочтя это неправильным, и за это однажды в стекло была брошена ваза, расколовшая правый нижний угол. Зеркало отправили в изгнание.
Долгие годы оно стояло на чердаке, обрастая пылью. Темное дерево рамы грызли мыши, лак неряшливо облупился. Зеркало скучало здесь, вспоминая старые времена, когда оно блистало в роскошных холлах особняков или в пышных будуарах знатных дам в окружении самых изысканных вещей, а слуги почтительно обметали малейшие пылинки с его поверхности.
Сейчас же его окружали такие же старики, как оно само, давно забывшие, какими они были прежде. Одним из немногих развлечений зеркала было показывать вещам самые приятные моменты из их прошлой жизни, насколько позволяло запыленное стекло. Старый рассохшийся сундук в своем отражении сверкал новенькими медными заклепками в окружении изящных коробок для дамских шляпок и гордо выпячивал свою округлую крышку. Грязная тряпка неопределенного цвета превращалась в изысканное бальное платье, синеве которого могло позавидовать самое ясное небо. Сломанная кукла с полустертыми чертами лица вновь обретала золотые локоны, большие зеленые глаза, нарядную одежду и пухлощекого карапуза, с восторгом держащего ее в руках. Стоптанный башмак видел давно утерянного брата, и они оба, начищенные до блеска, украшенные изысканными пряжками, гордо вышагивали по натертому паркету пышных залов.
Зеркало наизусть знало все нехитрые истории старожилов своего чердака.
Иногда, сквозь треснувшую чердачную дверь, в каморку забиралась кошка. Пушистый черный хвост сметал пыль с нижнего края зеркала, где змеились по стеклу трещины, и кошка растягивалась на полу в небольшом пятне солнечного света, лениво глядя в потемневшие от времени и печали глубины.
Кошка была самой любимой собеседницей зеркала, ведь она приносила ему новости извне и охотилась на мышей, которые ему крайне докучали.
Однажды на чердак в поисках кошки забралась юная девушка. Она медленно и осторожно шагала по скрипучим половицам каморки, оглядываясь по сторонам. Обитатели чердака замерли, насторожено наблюдая за гостьей, а девушка с интересом рассматривала старые вещи, трогала их, смахивая многолетнюю пыль, пыталась угадать, чем они были раньше.
Когда она приблизилась к зеркалу, из ее груди вырвался восхищенный вздох. Девушка бережно стерла пыль с середины стекла и внимательно оглядела свою находку. Зеркало возвышалось над ней на две головы и выглядело внушительно, даже невзирая на весь свой потрепанный вид.
Девушка еще некоторое время любовалась им, скользила пальцами по резной раме, а потом подхватила кошку и так же осторожно покинула чердак.
А потом зеркало оказалось в ее комнате.

Добавлено (02.12.2010, 16:52)
---------------------------------------------
Вернее, сначала оно побывало в мастерской, где его тщательно отчистили, обновили лак на раме, замазали царапины, обработали пятна растрескавшейся амальгамы на задней стенке стекла и урезали добрых тридцать сантиметров высоты, выкинув треснувший кусок и погрызенную часть оправы.
На новом месте зеркало чувствовало себя несколько неуютно. Все вокруг было непривычно, непохоже на прежний мир, в котором оно жило до чердака. Оно оглядывало своих соседей, которые с таким же осторожным любопытством присматривались к нему. Старый платяной шкаф, кровать, слишком узкая по сравнению с теми, которые зеркало видело прежде, шаткий тонконогий столик, новенькое фортепиано. Среди сдержанных темно-коричневых тонов мебели яркими пятнами пестрели книжные полки, а еще стояло много штук, каких зеркало никогда раньше не видело.
И только прежняя знакомая – кошка – скрашивала его неожиданное одиночество.
Зеркало не знало – радоваться или огорчаться переменам в своей жизни. Стоя на чердаке, оно сильно желало оказаться в мире людей; попав же в этот мир, отчаянно скучало по своим друзьям из чердачной каморки.
Заходившие в комнату люди с интересом оглядывали его, но, наткнувшись на мрачную глубину, в которой им отражалось их истинное лицо, старались больше не подходить к темному стеклу, притаившемуся в углу за дверью.
И только новая хозяйка день за днем с интересом вглядывалась в зеркало, совершенно не обращая внимания на собственное отражение. Смутные призраки прошлого, мелькавшие в туманном стекле, интересовали ее гораздо больше.
По вечерам девушка зажигала свечи, заполняя комнату мерцающими огоньками, и садилась за фортепиано. И зеркало слегка дрожало в такт со знакомыми старыми мелодиями. И в такие моменты в его тенях мелькали образы многолетней давности – изысканные дамы, франтоватые кавалеры, танцующие пары, лакеи с подносами в руках.
Все обитатели комнаты любили такие вечера, и даже кошка, обычно насмешливо прищуривающая глаза на свою хозяйку, в эти моменты устраивалась неподалеку и внимательно слушала.
Зеркало прожило в этой комнате не один год. Оно сумело найти общий язык со старым, любящим без причины ворчливо поскрипеть, шкафом, с мечтательным и немного рассеянным фортепиано, с робким, вечно дрожащим столиком, который боялся однажды сломаться под весом хозяйской любимицы-кошки, с книгами, которые наперебой рассказывали ему странные, но очень интересные истории. Но больше всего зеркало полюбило девушку, чье отражение наполняло его темную глубину теплым светом.
Но со временем зеркало заметило, что глаза его новой хозяйки становятся все более грустными. А ее кровать по ночам вполголоса жаловалась на сырость подушек. Все обитатели комнаты обеспокоено перешептывались в тишине, не зная, как помочь девушке. Шкаф старался, чтобы ее наряды мялись как можно меньше, кровать – чтобы ей было поудобнее спать, фортепиано пробовало звучать как можно мягче и красивее, чтобы ей было приятнее играть, книжки каждый день старались привлечь ее внимание, но она, постояв у полок пару минут, уходила с пустыми руками. В комнате теперь все чаще звучали грустные мелодии и песни.

Добавлено (02.12.2010, 16:52)
---------------------------------------------
Однажды, проводив хозяйку, которая долго макияжем прятала перед ним покрасневшие от слез глаза, зеркало не выдержало и поинтересовалось у кошки, что происходит с девушкой.
- Любовь, - печально ответила та, привычно присаживаясь напротив темного стекла.
- Но почему тогда она так несчастна? Разве любовь это не радость? – удивленно спросило зеркало.
- Она любит сказку, - кошка нервно дернула ушами. – Того, кто украл ее сердце, в этом мире нет. Наша девочка слишком любит мечтать. И полюбила свою мечту. А теперь не может понять, почему с другими у нее отношения не клеятся.
Кошка запрыгнула на фортепиано, которое возмущенно отозвалось диссонансным аккордом в регистре контроктавы, и одним ударом лапы сбросила на пол лежащую наверху папку. Во все стороны разлетелись альбомные листы, изрисованные тонким карандашом. На многих повторялось одно и то же лицо темноволосого юноши.
- Вот, - кошка обвила лапы хвостом и скептически посмотрела на один из портретов, лежащий прямо перед ней. – Ей нужен он.
Весь день зеркало изучало портрет и о чем-то думало, не отвечая на все попытки завязать разговор.
Когда в комнате появилась девушка, всем стало не до молчаливого стекла – обитатели с интересом следили за очередным спором хозяйки и кошки.
Вернув все рисунки на место, девушка привычно подошла к зеркалу и удивленно приподняла брови. Оно как-то странно изменилось. Исчезла завораживающая глубина, и сейчас зеркало отличалось от своих многочисленных штампованных собратьев только вычурной рамой.
Тонкие пальцы коснулись холодной поверхности, и девушка, бессильно опустившись на пол и прислонившись лбом к стеклу, тихо заплакала. Кошка, перестав ехидно щуриться, подошла к ней, негромко мурлыча и трясь спинкой о ноги хозяйки.
В комнате клубились сумерки. И такие же сумерки, незаметно для всех остальных начали клубиться за зеркальной поверхностью. И вместо привычного отражения в стекле проявилось совершенно другое место.
Из зеркала на плачущую девушку с удивлением и растерянностью смотрел молодой человек в одежде, напоминающей наряды двухсотлетней давности. Он опустился на колени, оказавшись с незнакомкой на одном уровне, и осторожно поинтересовался:
- Кто ты и почему плачешь?
Она ошеломленно отпрянула назад, а потом буквально прилипла к стеклу, с жадностью вглядываясь в лицо юноши. Душа, страстно желавшая сказки, даже не задумывалась о странности происходящего.
Они проговорили всю ночь напролет, а с первым лучом рассвета в зеркале вновь оказалось привычное отражение комнаты. И вновь холодное, без таинственной глубины. Но девушка, переполненная счастьем, этого словно бы не заметила.

Добавлено (02.12.2010, 16:53)
---------------------------------------------
Весь день мрачная кошка ходила, бурча, вокруг зеркала, но оно не отвечало на ее слова. А кошка продолжала ходить перед ним и объяснять, какую же глупость оно сделало. Дало романтичной и наивной девочке надежду, которая способна сломать ей всю жизнь.
Зеркало молчало и, неизвестно, слышало ли вообще слова своей старой подруги.
Однако вечер за вечером в его глубине вскипал сумрак, и владелица получала возможность общаться с тем, кого любила еще до того, как встретила.
Юноша тоже не остался равнодушным к так неожиданно появившейся в его жизни девушке, ведь, по его словам, и в его сердце жила мечта найти ту единственную, которую он будет любить до конца своей жизни и даже дольше.
И он, будучи поэтом, посвящал ей прекрасные стихи, а она пела ему свои песни. Они находили тысячи тем, на которые им было интересно говорить, несмотря на явную разницу как в пространственном, так и временном местонахождении. И только одно обстоятельство печалило – необходимость прощаться с каждым рассветом, не имея даже возможности коснуться друг друга. Пальцы неизменно упирались в холодное зеркальное стекло, соединявшее и одновременно разделяющее два разных мира.
Каждое утро девушка грустно смотрела в зеркало, не имея возможности пересечь хрупкую преграду, стоящую на пути, и осознавая, что быть вместе – это их самое страстное общее желание. Они старались подбадривать друг друга, но грустные тени, исчезнувшие из взгляда при первой встрече, вновь вернулись и с удобством улеглись на прежнем месте.
- Видишь, что ты натворило? – шипела кошка, нервно расхаживая перед молчащим зеркалом. – Зачем? Теперь ей гораздо сложнее прийти в гармонию со своим миром. Она теперь всегда будет рваться между реальностью и любовью.
По поверхности зеркала прошла легкая рябь, напомнившая вздох, но оно так ничего и не ответило на гневную тираду…
- Я так больше не могу! – в отчаянии прошептала девушка, как и в первый вечер, сползая на пол перед зеркалом, из которого на нее с болью и тоской смотрел молодой поэт. – Я не могу без тебя!
Юноша протянул к ней руки, как никогда страстно желая обнять любимую, прижать к себе и навсегда стереть с ее лица эти горькие слезы.
И девушка уткнулась в мягкую ткань его рубашки, мгновенно промокшую от ее слез, наслаждаясь таким долгожданным теплом и уютом мужских объятий. И лишь в следующий момент поняла, что граница между их мирами исчезла.
Влюбленные обернулись к зеркалу, но увидели лишь пустую вычурную раму, за которой темнела стена. По деревянной резьбе побежали мелкие трещинки, а затем рама осыпалась на пол рассохшимися кусками, осыпав парочку трухой, как молодоженов лепестками перед церковью.
- Все-таки ты ее любило, - печально вздохнула кошка, созерцая останки старого зеркала.
- Почему же любило? Люблю, - раздался тихий голос над ее ухом, зверя подхватили мужские ладони, и кошка беззвучно засмеялась, увидев перед собой темные глаза, наполненные знакомой туманной глубиной.